Борут Крашевец. Рай и пустота

Текст: Павел Басинский

Борут Крашевец — ведущий переводчик русской литературы в Словении, обладатель национальной премии 2014 года в области литературного перевода. Он уже перевёл «Братьев Карамазовых» Ф. М. Достоевского, главный роман Владимира Маканина «Андеграунд, или Герой нашего времени», несколько романов Виктора Пелевина, составил антологию современной русской прозы и многое другое.

--

— Борут, в Словении живёт всего 2 млн человек. Это примерно шестая часть современной Москвы. Сколько из этих 2 млн читают книги? В России 30 процентов не читают книг вообще. И если предположить, что в Словении та же ситуация, то сколько же из этих оставшихся процентов читающих словенцев интересуются русской литературой? Между тем как же много современных русских авторов переводится в Словении! Это и Андрей Битов, и Владимир Маканин, и Саша Соколов, и Владимир Сорокин, и Виктор Пелевин, и Татьяна Толстая, и многие другие. Как это объяснить?

— У меня нет точных данных, сколько у нас народ в среднем читает, но насколько я знаю, показатели не отличаются от общеевропейских. Рынок у нас маленький, тиражи небольшие — 600–700 экземпляров. Словенский читатель, он прежде всего библиотечный. У нас хорошая сеть библиотек, и словенцы предпочитают книги не покупать, а брать в библиотеке. Авторам и переводчикам государство выплачивает некоторую компенсацию, которая зависит от того, сколько раз их книги в течение года брали в библиотеках. Когда я был в сентябре этого года в Москве на Международном конгрессе переводчиков, я сидел в автобусе с переводчиком на китайский. Узнав, что нас только два миллиона, он посмеялся: мол, стоит ли вам вообще существовать как нация, да ещё и книжки переводить? Мы считаем, что стоит. И нам даже завидуют, с нас берут пример более многочисленные народы: каталонцы, курды, шотландцы, у которых нет своей государственности. Мы не только издаём хорошие переводы всех самых знаковых текстов мировой, в том числе и русской литературы, но и сами вносим свою лепту в мировую культуру: философ Славой Жижек, поэт Томаж Шаламун, писатель Драго Янчар — эти имена знают по всему миру.

— Почему вы берётесь за таких трудных для перевода авторов, как Маканин и Пелевин? Например, роман Маканина «Андеграунд, или Герой нашего времени» и русским-то не очень понятен. Нашему критику Андрею Немзеру даже пришлось написать «путеводитель» по роману, чтобы объяснить все хитросплетения его сюжета, все «игры» автора в русскую классику. Чтобы перевести этот роман, требуется дотошное знание русской литературы в целом. Как вы справлялись с этой задачей?

— Ну, русскую классику мы всё-таки немножко знаем. Она давно стала достоянием всего мира. Маканинский «Андеграунд» — это, на мой взгляд, лучший текст русской литературы 90-х годов. Он долгое время был моей настольной книгой. Поэтому я и взялся за перевод. Цитатность в «Андеграунде» сама по себе не представляет проблем для перевода, она либо носит довольно декоративный характер в начале глав, либо диалог с классикой ведеёся автором вполне откровенно. Хотя имеются, конечно, и спрятанные цитаты. «Андеграунд» сложен для перевода по другим, чисто стилистическим причинам — оборванность и недосказанность фраз, их ритм и очень большая экспрессивность. Я его переводил примерно год. «Братьев Карамазовых», например, я также переводил примерно год, хотя этот роман в два раза длиннее.

— А Пелевин с его «Чапаевым и Пустотой»? Или его же «Шлем ужаса» и «Священная книга оборотня»... Там же чёрт ногу сломит! Вас принципиально тянет к сложным переводам?

— «Чапаева» мне в 1997-м, кажется, году подарила одна русская знакомая. Я его в течение года прочитал 3 или 4 раза. Видимо, я в нём всё-таки что-то понял и вскоре стал переводить. Это был мой первый перевод. Я решил, что текст в достаточной степени пробивной и что я смогу найти для него издателя. Я долго мучился с ним, особенно с восьмой главой — с бандитским арго, который в словенском языке плохо развит. В конце концов, перевод вышел, и мне дали за него приз «Лучший молодой переводчик». А за перевод «Священной книги оборотня» мне в этом году дали приз имени Антона Совре (главный наш приз для переводчиков). Сложность Пелевина — это в первую очередь «игра слов». Кое-что удаётся перевести за счёт сходства славянских языков, кое-что приходится написать заново или же выкручиваться как-то по-другому, например, вставками. Эффект, конечно, слабее, чем на русском, но что-то сохраняется. У Пелевина в Словении довольно много читателей, особенно среди литераторов в возрасте от 30 до 50 лет. Я бы не сказал, что меня принципиально тянет к сложным текстам. Вот я недавно перевел вашу книгу «Лев Толстой: Бегство из рая». Она легко переводится. Меня тянет к любимым или хотя бы интересным текстам.

— Борут, я с изумлением узнал, что вы являетесь ещё и фермером! Живёте в горах, разводите каких-то кроликов, у вас есть трактор, сами себя и свою семью кормите. Мне трудно представить русского переводчика, который работал бы фермером в деревне! Но в этом есть что-то... Что-то «наше», «толстовское».

— Я не совсем фермер. У меня, скорее, подсобное хозяйство. И я легко могу себе представить русского переводчика, который живёт в селе и в свободное от основной работы время занимается хозяйством. Я по Интернету много общался с вашими ребятами, которые живут, как я. С тех пор, как появился спутниковый Интернет, многие молодые семьи переехали в сёла. Контингент в России самый разный — в основном это фрилансеры, как я, но есть и дауншифтеры, выживальщики, полусектанты типа анастасийцев, начинающие фермеры... «В общем-то зелёный, молодой народ», как поётся в знаменитой советской песне. Думаю, что и возрождение российского села произойдёт по двум причинам: 1) отвращение к городскому образу жизни с его суетой, стрессом и бешеным темпом; 2) благодаря спутниковому Интернету. Меня потянуло на землю, когда мне было лет тридцать. До этого я жил в городе. Когда я женился, я переехал в отцовскую деревню. Обрабатываю примерно гектар. Понемногу продаю урожай городским, но это копейки. Главное — это самообеспечение и здоровая пища. В наше время это более чем актуально.

— Что вы сейчас переводите?

— Я только что закончил перевод двух повестей Льва Толстого — «Дьявол» и «Крейцерова соната». Сейчас буду переводить «Униженных и оскорблённых» Достоевского, новый перевод. У нас большой спрос на русскую классику. После «Униженных» буду переводить книгу «Дыхание лирики» — переписку Рильке, Цветаевой и Пастернака.